Эта запись девяносто седьмого года. Сколько лет прошло. Некоторые мои добрые друзья только родились. Лектор — почётный, известный преподаватель психологии — давно оставил этот мир. В конце первой лекции (на записи две подряд) он говорит о социальном субъекте, подростках и символах. Рассказывает об опыте, в котором молодых людей разделяют по выдуманному, взятому, что называется, с потолка принципу на команды, и команды эти борются, борются отчаянно за «всё хорошее наше» против «всего их плохого». У них появляются отличительные знаки, флаги и гербы, собственные кричалки, гимны, танцы, рукопожатия, манера общения вообще, сам язык, в конце концов, «места священные»: вписки, лёжки, штабы, тренажерные залы, барбер-шопы и тайм-кафе, баттлы и коучинг-центры, полуподвалы с нардами и кальяном, youtube- и телеканалы, дубовые рощи, могилы поэтов и проч., и проч. И чем больше отличий, чем больше символов, тем сильнее ярость перед символами других.
Однажды я видел тихие слёзы и дрожащие губы. Я никак не мог взять в толк: что случилось. Я извинился, хотя, говоря честно, даже не понимал, за что мне, собственно, приходится извиняться (возможно, я что-то сделал неприличное, сказал грубость, был невежлив… со мной такое бывает, чего греха таить). Я часто видел в глазах людей надменность и даже презрение, возникшее просто из-за того, что я говорю не так, как принято, думаю не так, «как полагается», веду себя не так, не так хожу, сплю, одеваюсь, ловлю драконов, мечты у меня не той марки и вообще устарели. И я говорю про взрослых людей, давно окончивших школу. И окончивших (не то что я - троечник) с отличием. В общем-то, любой психолог скажет, что всё, о чём говорит лектор, азы науки и закатит глаза. Вот именно, скажу я, глядя в белки глаз, вот именно что азы. Да и лектор читает первокурсникам. Но как это всё похоже на то, что происходит! И никто (или почти никто) не видит! Кажется, что развевающиеся стяги мешают.
Лучше сказать: прямо запрещают видеть. Лектор, конечно, говорит всем очевидное, вслед за другим психологом (и тот, полагаю, вслед за): для подростка побывать в группе, безо всякого сомнения, необходимо, но не менее важно найти силы и суметь из неё выйти, чтобы не разделять всю жизнь людей на своих и чужих. Это и называется развитием человека от социального субъекта до культурного (собственно, личности). Такой — культурной личности — всё равно какого его собеседник/любовник/коллега/просто случайный прохожий цвета, вероисповедания, идеологических перверсий, из какого он измерения, постиг ли дзен, есть ли у него айфон последней модели, хронические заболевания, как часто и куда он путешествует, какой диеты придерживается, как там с ментальным здоровьем, голосовал ли он за поправки и на что подписан. Важно чтобы человек был просто человеком. Другое дело, что как раз быть просто человеком и есть самое сложное: здесь такие странные, непонятные и выводящие из духовного равновесия явления, как любовь, ответственность, доверие, справедливость, терпение… словом, всё то «пафосное», от чего теперь художественных книг не читают и принято фырчать, потому что надо быть проще. Как инфузория-туфелька. Человеком и правда быть сложно. Подчас невыносимо.
Обычно мы встречаем других, которые при первой же встрече нам говорят: «Здравствуйте, я ультралевый панфлюид, верю в IT и трахаю пчёл». Это мало отличается от средневекового «я вассал герцога Бургундского, ревностный католик и трубадур». Просто последнее звучит адекватнее и логичнее. И если человек несильно ушёл от подобных представлений себя перед другими и представлений других для себя самого, то будь он хоть лучшим специалистом по модулям, пакетам и исключениям, перечитавший весь non-fiction на свете (от того же Маска до «Почему все художники — куколды»), всё равно — человек, в общем-то, средневековый. Или оставшийся (в силу тех или иных обстоятельств, комплексов, зажимов и подвывертов жизни) в возрасте пятнадцати лет. То есть ему, по-честному, еще курить нельзя и порнуху смотреть, а он уже с оружием бегает, чего доброго ещё других учит.
В общем, я что хотел сказать: мне кажется, что мы ещё не выросли. А те, кто выросли, впали в детство. Я бы всем прописал этой зимой сто дней одиночества. Чтобы посидели сами-с-собой, чайку попили, покумекали малость. Глядишь, личность весной и распустится.
*позднейшая вставка: сто дней одиночества и по жёпе